Анна Шалютина: До сих пор ненавижу фразу “поющая ведущая”

‪#‎brunchwithberta

Ее невозможно не заметить. В нее невозможно не влюбиться. И уж конечно, ее невозможно забыть. Аня Шалютина – яркий пример симбиоза таланта, оптимизма и позитивного отношения к жизни. Человек потрясающей энергетики и харизмы. Девушка с невероятно красивым и сильным голосом, тонким чувством юмора и выдающимися кудряшками. Радио- и телеведущая, певица и просто красавица! За бранчем в Renaissance Minsk Hotel мы поговорили о творческом становлении, профессиональном выборе и… о том, как Аня стала невестой в эфире телеканала ОНТ.

– Аня, я знаю, что ты из Витебска. А Витебск, как известно, – кузница невест.

– Кузница талантов! У нас всегда считалось, что все приличные девочки из Витебска (кстати, по статистике, на 7 девочек приходится 1 мальчик); а вот в Могилеве почему-то считается все по-другому (7 парней на 1 девушку), поэтому за женихом все едут в Могилев. А вообще, когда я приехала учиться в Минск, встретила очень много витебских. Мне было всего 16 лет, когда я уехала из родного города.

– Ехала, чтобы стать певицей? Если я не ошибаюсь, ты же в каких-то конкурсах участвовала в детстве?

– Участвовала. Я, как породистая собака: у меня мама хранит все медальки – можно на грудь вывешивать, дипломчики и так далее. А вот в математике, физике и химии я всегда была слаба. Я ребенок двух учителей русского языка и литературы. Быть учителем – помилуй Бог! Я насмотрелась на родителей, так что никогда, ни за что на свете сразу не хотела окунаться в эту сферу. Хотела уехать в Питер, но оказалось, что там профессия под названием «культуролог-менеджер» была очень престижной, и поэтому бесплатных мест там не было вообще.

– Ты культуролог?

– Я окончила факультет культурологии и социокультурной деятельности. По сути – я управленец в сфере культуры. От методиста в сфере образования до министра культуры. Да, музыкального образования у меня вообще нет. Мой папа, который прекрасно играет на фортепиано, в детстве до такой степени ненавидел преподавателей в музыкальной школе, что на инструменте оставлял записки, в которых было написано, что «если еще раз ко мне придет учительница, я изрублю пианино топором». Поэтому папа решил ребенка не мучить, за что, с одной стороны, я ему очень благодарна. А с другой, мне периодически не хватает музыкального образования. В общем, как бы я получила профессию в сфере культуры. Но мои бабушка с дедушкой до сих пор не могут понять, что у меня написано в дипломе и кем я после этого могу работать.

– А ты работала? Практика была уже какая-то?

– Была практика во Дворце Республики, было распределение, но про него не будем (смеется). Потом я работала по обе стороны баррикад: в качестве артиста и в качестве ивентора. Но год проработав на два фронта, я поняла, что это невозможно. Ты можешь быть или хорошим артистом, или хорошим ивентором. Я выбирала мучительно, долго, и вопрос с самореализацией, и вопрос денег, я не скрываю, стоял достаточно остро. Я долго выбирала и выбрала только артиста, и счастлива. Иногда во мне что-то просыпается, которое хочет сделать что-то такое, но я себя успокаиваю, что хорошим менеджером я могу стать и в 35, и в 45.

– А где ты начала работать в качестве артиста?

– Мне всегда везло с хорошими людьми. Сначала я попала в клуб «Юла» и проработала там год, мне не было даже 18 лет. Моя мама никак не могла смириться с тем, что с последним поездом метро я только еду на работу. Не говоря уже про то, когда я еду с нее (смеется). Потом был караоке-клуб. На тот момент караоке в городе было всего три. И это было не так, как есть сейчас — и звукооператор, и 18 бек-вокалистов, трое ведущих… Нас было двое: диджей и я одна на 18 столов. Поющая ведущая – ненавижу эту фразу до сих пор, но эта работа научила меня всему. Вот когда к тебе подходит человек в 5 утра и говорит: «Слушай, мне нужна вот эта песня, которая тырыты-тыры и бла-бла-бла». И ты должен понять, что это. В один момент, когда моя сменщица ушла в отпуск и я работала 10 ночей без перерыва, я приезжала домой в шесть утра, ложилась и плакала. И не потому, что меня кто-то обидел, а просто потому, что не было сил. Вообще! С кем-то разговаривать, издавать какие-то звуки, что-то вообще делать в жизни.

– А потом были телепроекты?

– Я познакомилась с Леонидом Шириным, а потом пришла на кастинг «Музыкального суда» на канале ОНТ, где меня отобрали с фразой: «Девушка, а вы знаете, что у нас под „+“ петь нельзя?». Жюри подумали, что я пою под плюс! Потом Анжелина Микульская сказала: «Мы тебя возьмем, если ты обещаешь похудеть килограммов так на 10». Я посмотрела ей в глаза и сказала: «Окей, давайте вместе с вами». По прошествии пяти лет мы смеемся и понимаем, что тогда это не нужно было ни одной, ни второй.

– Ты отказалась похудеть?

– Не отказалась… Ну, мне никто не ставил условия в контракте: «Если ты не похудеешь, мы тебя не будем снимать»… Похудение – это вообще моя любимая тема. Где вы видели худых евреев? У меня в семье нет худых людей, но и нет тех, которые весят полтора центнера, слава Богу. Моя позиция по этому поводу очень простая: я никогда не хотела весить 45−50 кг, мне это не надо, это не я, мне с этим будет некомфортно. Но моя генетика может мне позволить весить 100 и даже 120. Легко! Нужно всего лишь год позволять себе есть все, что тебе хочется и не хочется, и лежать на диване. Мне повезло – я не люблю сладкое и занимаюсь спортом.

– Каким?

– Я перепробовала разные. На данный момент – бассейн, я его просто обожаю! Плюс в последнее время меня увлек новомодный спорт – петли TRX. Я за то, что все должно быть натурально и естественно.

– А тебя не клюют по поводу веса?

– Мне повезло, меня никто никогда не клевал в жизни. Три или четыре комментария в моей жизни было в интернете под статьей по поводу каких-то съёмок на ОНТ года три назад. На мне было яркое желтое платье от Натальи Ляховец. Там было много разных артистов, их фотографий, но мне уделили большое внимание в комментариях: «Шалютина и так жирная, а в этом платье еще хуже». Ну что поделаешь? (Смеется.)
Терпеть не могу, когда людей учат, как жить. Мой папа всегда говорит, что ненавидит Льва Николаевича Толстого, потому что он прекрасный писатель, но учит его жить. Вот поэтому он терпеть его не может. Все это глупости, и я съем торт!
Я очень люблю, когда люди адекватно к себе относятся. Я, например, адекватно к себе отношусь, знаю, где у меня хорошо, а где плохо. И я научилась себя правильно одевать, хотя прошла все периоды плохого цвета волос, отсутствие бровей, ужасных платьев, у меня было мелирование, у меня было все розовое, обтягивающее… Но я все это прошла и научилась таким простым житейским мудростям: нужно просто адекватно относиться к себе и реально оценивать себя в зеркале.

– Такая мудрая! А сколько тебе лет?

– Мне 25.

– Вся жизнь впереди, а ты столького уже достигла!

– Это клево, когда тебе всего 25… В фильме «О чем говорят мужчины» было:
– Титры пошли…
– И это все?
– А что еще?
Так вот, я столько всего хочу, что иногда страшно становится. Страшно от того, что иногда ты думаешь, что сейчас ты остановишься и все… И титры (смеется).

– Подожди, мы еще на твоей свадьбе не гуляли! Кстати, расскажи об этой истории с предложением руки и сердца в эфире «Песни года»?

– Наша история с Денисом началась 8 лет назад, когда мы поступили учиться в параллельные группы в один университет. Мы общались, дружили, пытались не дружить… Потом как-то снова стали общаться и дообщались до помолвки. Он очень изменился, да и я тоже. Мы сейчас смеемся, что видели друг друга именно в самые худшие моменты нашей жизни с самых худших сторон. В тот день все было как обычно: Мирский замок, грим, репетиции, проливной дождь, все как всегда, все спокойны, я ни за кем ничего не замечаю. После моего выступления на сцене выходит Ваня Подрез, который вел концерт, и говорит: «Подожди-подожди, не уходи». Я думаю: «Может, хочет чего… дипломы там… какой-то интерактивчик…». И тут он начинает говорить, что исполненная песня такая проникновенная, что люди расчувствовались и один молодой человек не удержался и решил тебе это сказать… И я вижу, как Денис начинает на сцену подниматься. На этом моменте я все и поняла. Сразу просканировала ситуацию: «Если я буду на него смотреть, то ресницы отклеятся моментально». У меня есть песня «Линии», и там такие слова «…на моих ладонях линии твои…». И он сказал, что линии на его ладонях становятся сильнее, крепче, ему лучше, если рядом есть я, что он меня любит и «выходи за меня замуж»… И стал на одно колено. И чтобы как-то не плакать, я в микрофон говорю: «Ну раз такое предложение, все присутствуют, раз у артиста вся жизнь на виду, то как зал скажет, так и поступим». И какой-то мужик с первого ряда закричал: «Соглашайся, дура!..» Ну, я и сказала: «Конечно, да, куда я денусь?..»

– Что было потом?

– Было «горько, молодым!», конечно. Оказалось, в заговоре были все мои ОНТ-шники. Знали все: осветители, звуковики, омоновцы, моя подруга, которая должна была объяснить омоновцам, почему у нее в сумке шампанское. Но это же еще не конец!.. В зале была моя мама. Шел дождь, сиденья были мокрые, ну мама стояла возле сиденья. И тут она видит, что идут мои друзья, у них пакет такой черный, как для трупов, и они начинают ее усаживать и говорят: «Садитесь». Мама моя: «Нее, я еще на ногах могу стоять». А они снова: «Не-не-не, садитесь». Они ее усадили, и тут моя подруга, которая тоже мама уже, говорит: «Ну, что, мама, готовы?» А мама: «Вы что с ума сошли?». И как только я спустилась со сцены, я сразу же спросила, а где моя мама, у нее ведь слабые нервы. Моя мама, кстати, почти не пьет никаких алкогольных напитков, потому что она сразу же пьянеет. Но тут, когда ей налили целый бокал шампанского и она его выпила залпом, с ней ничего не произошло, так она переволновалась. Ну, а потом все ходили и поздравляли меня почему-то.

– А ты фамилию мужа возьмешь?

– Это наш любимый вопрос. Нет, не возьму. Я с детства была уверена, что независимо от того, какая фамилия будет у мужа, я не буду ее брать. Во-первых, я одна дочка у родителей. Так что Шалютиной я осталась одна. Ну, а вообще, в кадре можно остаться с одной фамилией, а за кадром – с другой. Я люблю свою фамилию, и я люблю человека, за которого выйду замуж, но… и фамилию свою я тоже люблю (смеется). Я почему-то не считала никогда смену фамилии каким-то таким актом выхода замуж.

– Давай про творчество. Ты же должна понимать, что твоя кавер-история не будет вечной, нужно же дальше куда-то двигаться. Что дальше-то будешь делать?

– Я все это понимаю. Вот поэтому периодически я и езжу на всякие кастинги типа «Главной сцены» и так далее.

– Ну и как?

– В последний раз на «Главной сцене» из 15 тысяч я вошла в последние 150. Я очень хочу дальше, и я готова к этому, и я не боюсь этих контрактов, кабалы, этих переездов, 17-часовых перелетов. Я очень этого хочу! Это мечта всей моей жизни. Но здесь я еще не встретила человека, который бы сделал мне такое предложение, от которого я бы не смогла отказаться.

– А ты этого хочешь?

– Ну, если появится человек, который захочет в полном объёме это проспонсировать, чтобы мне не было стыдно этим заниматься, то тогда да. Мне стыдно делать что-то плохо, поэтому я не сняла ни одного клипа. Снять клип сегодня не такая большая проблема. Проблема в том, кто его будет показывать? Его покажут в метро и два раза по телевизору. И все…

– А что, по-твоему, самое важное в жизни?

– Внутреннее ощущение покоя. Для меня это музыка. Я правда не знаю, что буду делать, если перестану петь. Ничто мне не заменит этого… И если я лишусь музыки, то и покоя тоже не будет. И человека любимого, если тоже лишусь, покоя не будет. Если есть внутренний покой, то все само как-то получается. Я люблю свое дело, которое, спасибо Богу, маме, папе, мои мозгам и людям, которые мне помогают, позволяет мне зарабатывать деньги.

Фото Юлия Мацкевич