Бранч с Бертой

Иван Айплатов: Когда ты чувствуешь себя счастливым, жизнь идет в правильном русле

#brunchwithberta

Я помню свое знакомство с Иваном, которое случилось лет 15 назад. Я, тогда еще студентка журфака, вдруг резко захотела костюм. Троечку всенепременно. И чтоб дизайнерский. Копила несколько месяцев, а потом пошла к Ивану Айплатову, который только начинал свой дизайнерский путь. Уж не помню, кто мне его посоветовал, то ли Евгений Калмыков, то ли Юрий Бреус, то ли подружки с радио Би-Эй. Но факт остается фактом – через месяц я щеголяла в модном костюме-тройке небесно-синего цвета от самого Ивана Айплатова с его первой биркой, заказанной на предприятии “БелЛента”. Кто ж знал, что этот парень из Йошкар-Олы станет одной из ведущих фигур в белорусской моде? Знала бы, сохранила бы тот костюм на память. А так пришлось для бранча прикупить пару платьев из последней коллекции Ивана для бренда “Элема”. За бранчем в отеле Renaissance Minsk Hotel мы с Иваном поговорили об искусстве фарцовки, состоянии белорусской моды и модных трендах.

 

– Иван, расскажи нам, как ты решил стать дизайнером?

В 4 классе я полез на дерево и схватился за высоковольтную линию. Это было чудо, что я вообще не умер. Это из тех историй, которые рассказывают по телевизору: “Я видел туннель, и вся жизнь пронеслась перед глазами”. Туннель не видел, а вот “вся жизнь пронеслась перед глазами” – это не аллегория, это реальность. Как будто кто-то ускоренно проматывает картинки твоей жизни, потом резко все обрывается, а оказывается, что тебя друг сдернул с проводов за штанину… И с тех пор я стал дизайнером одежды (смеется).

– Да ладно?! Серьезно?

Нет, конечно! У меня в семье все шили, впрочем, как и в любой советской семье. Все шили, вязали, что-то мастерили, потому что была эпоха тотального дефицита. Так что я с детства был знаком с производством одежды в домашних условиях. Оставалось только направить эту энергию в мирное русло, то есть узнать, что есть еще и дизайн – мир искусства. В этом плане мне повезло, я жил возле художественного училища в городе Йошкар-Ола. И с детского садика это было моим любимым местом для игр. Студенты отдавали мне остатки масляных красок, я подбирал какие-то этюды, дорисовывал. Искусство было частью моей жизни с самого детства. Я никогда не придавал этому большого значения, но сейчас я понимаю, что это был отличный толчок и отличная школа: сын полка в художественном училище. У кого еще такое было?

– Творчество творчеством, но когда ты решил, что ты станешь именно шить одежду?

Когда получил за нее первые деньги. В 8 классе я из какого-то количества старых джинсов сшил себе куртку. И один из моих друзей упросил меня поменять ее на новый велосипед “Салют”… Денег-то не было.

– Ничего себе, куртку – на велосипед. Она действительно была такая крутая?

О да! Джинсовая, утепленная, с меховым воротником. Так как искусственного меха в магазинах было не достать, я просто купил детские меховые шапочки, распустил их и сшил из них воротник. Ну и с фурнитурой сильно не мудрил – использовал то, что было на джинсах. Это на самом деле была шедевральная куртка – с разными пуговицами от джинсов и с воротником из детских шапочек. Тем она была и крута! Именно тогда я почувствовал, что могу на этом зарабатывать.

– Спекулянт какой-то.

Я вообще рано начал фарцевать. Было время тотального дефицита, и если ты мог достать где-то то, что кому-то надо, а тогда всем надо было все, то ты был на коне. Я начинал со жвачек “Donald” с картинками, помнишь такие? Потом началась фарцовка шитьем. Мы подделывали толстовки Nike. Так как трикотажа было не достать, покупали мужское нательное белье – как раз из такой ткани, из которой шьют спортивные костюмы. Его странной особенностью было то, что у него были очень узкие рукава – чтобы они влезали под рубашки и так далее. Мы отпарывали эти рукава, шили из них капюшоны, а вместо рукавов пришивали штанины от кальсон, вставляли везде резиночки, аэрографом наносили логотип Nike и продавали оптом…

– Рентабельность?

Рентабельность была процентов 150. Комплект мы покупали за 25 рублей, по-моему, а толстовку продавали за 60 рублей. Причем зарабатывали не только мы, а еще и те, кто покупал у нас. Чего мы только не шили! Потом плавно эпоха дефицита стала заканчиваться… Хотя, ты знаешь, мне кажется, что у нас это явление всегда есть.

– А чего нам сейчас не хватает?

Человеку всегда чего-то не хватает. Дешевой одежды, например, или дорогой качественной одежды. Нормальных уверенных мужиков женщинам вот не хватает… Мужчинам тоже чего-то не хватает…

– Как ты очутился в Минске?

Ой, это будет неинтересно нашим читателям. Женился и переехал. Но давай напишем так: я понял, что Беларусь – это западная граница и фарцевать здесь гораздо приятнее. Но вообще я русский человек.

– Где же твоя георгиевская ленточка?

Мои георгиевские ленточки хранятся в дедушкином деревянном ящике вместе с медалями, которые на ней закреплены. Кстати, на счет георгиевской ленточки. Я вот недавно думал: чем она провинилась, например, передо мной. Ничем. Я еще в детском саду вешал эти медали на грудь и бегал с деревянным самодельным автоматом по дворам. И никто меня не убедит, что георгиевская ленточка – это что-то плохое. Я с ней на груди вырос. И когда кто-то начинает об этом рассуждать – как правило, это женщины – для меня это очень странно. Женщины не должны заниматься политикой…

– Почему?

Когда женщина начинает заниматься политикой или говорить о ней, я считаю, что можно поставить диагноз “хроническая нехватка мужского внимания”, если не сказать более грубо.

– А о чем должна говорить женщина?

О себе, о красоте, о погоде! Она должна быть сексуальной “дурочкой” снаружи и глубокой внутри, но при этом еще и коварной. То есть настолько умной, чтобы уметь казаться полной, пардон, дурой. Вот это идеальная женщина!

– Вернемся к началу твоего пути в Минске…

Так вот, в Йошкар-Оле я занимался массовым производством и, по сути, был цеховиком. Приехав в Минск, я запросто купил себе квартиру и наверняка был бы успешен, продолжая заниматься тем же. А сбил меня Юрий Бреус, который голосом Алены Спиридович по телевизору приглашал молодых дизайнеров для участия в конкурсе авангардной моды “Мамонт”. Я пришел на первое собрание и… моя жизнь перевернулась: от цеховой истории и реального бизнеса – к дизайнерской истории Ивана Айплатова. Я тогда очень резко потерял в доходах, поэтому был вынужден заниматься индивидуальным пошивом. Собственно, по этой линии с тобой и познакомились. Ну а потом по этой же линии произошло мое знакомство с белорусским шоу-бизнесом. А конкретно – с группой “Ляпис Трубецкой”…

– Тоже им шил?

Да. Они тогда собирались ехать в Москву, и нужна была приличная одежда. Потому что им сказали: “Ребята, в том, в чем вы одеты, в Москву ехать нельзя!”. Мы им пошили какие-то комбинезоны смешные, где-то даже эскизы есть… Не знаю, насколько это сработало, но они уехали, и, собственно говоря, все.

– И с тех пор белорусский шоу-бизнес стал одеваться у Ивана Айплатова?

Ну, в общем-то, да. Конечно, мне это было на руку, поэтому какое-то время я старался. А потом мне надоело работать с индивидуальными заказами, и я резко свернул это направление. Одним махом. И стал работать над дизайном коллекций для различных брендов, ну и, конечно, развивать свой собственный бренд… Gotta, M-Reason, Camelot, были большие проекты с компанией Tuborg, с Сергеем Зверевым, группой “Браво”, с Comedy Club… Как только я сделал шаг в сторону небелорусского шоу-бизнеса, появились более серьезные проекты и деньги. И стало понятно, что все деньги моды находятся в тиражах и в промышленности. А не в индивидуальной истории.

– Ты так легко об этом рассказываешь, как будто оно все само на тебя свалилось, а усилий ты никаких не прилагал…

Оно само и валилось. Но между этими точками было очень много пахоты и по ночам, и без выходных, и без отпусков… Но кому интересно это слушать.

– А какой был самый крутой проект?

Было очень много проектов, которые я даже не включаю в портфолио, но они мегакрутые. По ощущениям. Вспомнилась вот такая история. Как-то мы делали костюмы к клипу для немецкой группы Ragе, в которой играет белорусский гитарист Виктор Смольский. Дело было на “Беларусьфильме”. Мы с Натальей Сардаровой – замечательным художником по костюмам – делали для клипа костюмы. Это было очень странно и весело, потому что в клипе было много странных сцен, начиная от женских боев в грязи, где участвовали наши замечательные спортсменки по сумо и дзюдо… Что это были за костюмы! Сплошной латекс! И заканчивая какими-то другими не менее красочными сценами. И мы с Наташей долго бродили по костюмерным “Беларусьфильма”, пока я не наткнулся на крутой замшевый фрак, который показался мне очень подходящим для металл-группы. Оказалось, это фрак который специально шили для Владимира Басова для съемок в фильме “Красная шапочка”. Представляешь?!!! Для меня это было невероятно! Я стал дальше рассматривать и увидел костюм Пьеро, например, из сказки “Буратино”, и так далее… Это даже круче, чем делать проект с какой-то звездой. Жаль, что не организовывают выставки этих раритетов. Можем же, когда захотим.

– А что ж у нас так плохо с модой-то?

Чего это? Сидишь вот в моем платье!

– Но оно короткое.

Это ты длинная!

– У меня рост всего лишь 180.

А мы шьем на 170… Скажи еще спасибо, что на 5 сантиметров длиннее, чем обычно.

– Почему? Что ж нам делать, бедненьким высоким девушкам?

Да, действительно, есть нюансы с ростом в массовом производстве. Если шить на тебя, то девушке с ростом 155 точно не подойдет. По статистике на такой рост продажи очень небольшие. Для вас есть дизайнерская одежда и индивидуальный пошив. Но мы работаем над этим вопросом.

– Когда я задавала вопрос про “все плохо”, я имела в виду, почему у нас многие люди одеваются так серо и тускло?

В данный момент, работая в компании “Элема”, могу сказать, что “Элема” очень часто выпускает одежду ярких цветов. Красное пальто или лимонное пальто-пиджак – это уже модный тренд. Но то, о чем говоришь ты, это не яркость конкретно одной единицы одежды, это – внутреннее состояние. Отсутствием аксессуаров в образе, например. Потому что нет школы, мало примеров вокруг, и люди в этом плане не подготовлены. История нашей моды не такая долгая, как в Италии или Франции. Серость – это пережиток советского прошлого, в том числе и отношение к одежде, стремление не выделяться. Должно пройти время, чтобы у наших людей сформировался вкус.

– “Элема” – это странная история. Как вдруг? Почему?

Это странная история и для меня тоже. Мы долго с акционерами вели переговоры о моем участии в этом проекте. Мне интересно поработать с массовым белорусским брендом, дабы приложить руку к его развитию, вложить и развить свою историю. Сейчас есть такая возможность, потому как у руля стоят вменяемые люди, которые готовы к переменам.

– Твой маленький вклад в развитие белорусской моды?

Ну не такой уж и маленький, ибо на этот период мне пришлось приостановить деятельность в своем бренде из-за нехватки времени.

– Вернемся к разговору о мужчинах. Ты говорил, что их не хватает…

Раньше мы жили совершенно другой жизнью. В моей молодости, когда мы собирались и шли гулять, была задача – познакомиться с девушками. Это был повод вообще в принципе пойти гулять. Я не знаю, куда это делось, в какие айфоны и интернеты, но факт, что эта мужская энергия куда-то уходит…

– “Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, мы перестали делать большие добрые глупости”?

Вроде того. Может, мы сейчас брюзжим с тобой? (Смеется.) Если б я был скульптором, я бы по аналогии со скульптурой мыслителя, такого же человека создал, склонившегося над телефоном.

– Моды нет, мужиков нет, все серое, как жить?

Да нет, все есть! Мода есть, мужики есть, и все будет меняться только к лучшему. Важно, чтобы было ощущение счастья. Не сиюминутного, а счастья в жизни, в целом, внутри себя. Когда ты чувствуешь себя счастливым, вот тогда жизнь идет в правильном русле.

 

Фото Юлия Мацкевич