Апти Эзиев: Бунтарь и герой нашего времени

#brunchwithberta

В последнее время имя Апти Эзиева можно часто встретить как на страницах различных СМИ, так и в списках участников фэшн-мероприятий. Это неудивительно, стиль этого молодого белорусского дизайнера чеченского происхождения не спутаешь ни с каким другим: брутальность, граничащая с нежностью, простые формы, соседствующие с замысловатой фурнитурой, шик, прикрытый простыми фактурами и материалами. Апти — новатор, бунтарь, отчаянный революционер. За бранчем в отеле Renaissance мы поговорили об отношениях между мужчинами и женщинами, маме и, конечно, о моде.

— В последнее время ты часто даешь интервью, и заметно, что жизнь у тебя кипит. Что нового с тобой происходит? Что-то такое, что ты еще никому не рассказывал?
— Я научился думать по-другому — вот что новое. Я научился оценивать людей по-другому и понял: что бы в жизни ни происходило, нужно быть тактичным, отвечать людям спокойно, взвешенно, без агрессии. Для меня тактичность — новое. Я сейчас не про творчество, а именно про отношение к людям.

— То есть раньше сразу драться лез, не думая?
— Ну не совсем так, но был немного агрессивный, эмоциональный, вспыльчивый…

— Может, на чеченскую кровь так толерантно проживание в Беларуси повлияло? Все-таки ты здесь уже почти 20 лет.
— Нет, я не могу так сказать. Но я очень рад, что живу в Беларуси. Здесь мне комфортно, здесь живут мои друзья, особенно команда моделей, которые в любую минуту готовы мне помочь, как и я им. Это не значит, что мне некомфортно в других странах, мне уютно почти везде. Но здесь есть вещи, которые для меня так и остались непонятными и непривычными. Например, если ты заходишь или выходишь из магазина и пропускаешь вперед любого человека, то практически никто не скажет тебе: «Спасибо». Или, к примеру, пожилой человек зашел в банк. Никто даже не подумает пропустить его вперед, а еще могут сделать вид, что не заметили его. Так, конечно, происходит не везде. Есть добрые люди и тут. Но в Чечне — раз всегда только и говорят обо мне как чеченце, то смело скажу — при виде любого пожилого человека, не важно где — дома на кухне, в транспорте — ты обязан встать и можешь сесть только тогда, когда он сядет или уйдет. Человечность — это самое важное для меня.

— Откуда такие мысли?
— Я думаю, они у всех есть в голове. Мне их привила мама. Она дает правильные советы, после которых невозможно вести себя по-другому. Но если говорить глобально, то в Чечне вообще многое по-другому. Особенно сильно видна разница в отношениях между мужчинами и женщинами. Многие женщины в Чечне, к примеру, носят платки и не выставляют себя напоказ. Или вот еще история. Недавно я летел домой и в самолете увидел много чеченских девушек в джинсах. Я удивился. Как оказалось, это туристки из Москвы, которые просто хотели узнать культуру Чечни. Но в аэропорту в Грозном их все же вежливо попросят переодеться в своей гостинице.

— А почему в джинсах нельзя ходить?
— Потому что у нас джинсы — это мужское одеяние. То же самое касается шорт, к примеру. И я бы хотел, чтобы моя женщина была закрыта для всех и открыта только для меня. То же и со стороны женщин. Я думаю, что они тоже не хотят, чтобы мужчины ходили полураздетые непонятно где, и на них смотрел непонятно кто.

— А как же доверие? Если ты человеку доверяешь, то тебе все равно, в шортах он или нет.
— Мухаммед Али как-то, увидев свою дочь Хану в очень открытой одежде, сказал: «Хана, все ценное, что Бог сотворил в этом мире, укрыто и труднодоступно. Где можно найти бриллианты? Глубоко в земле, укрытыми и защищенными. Где можно найти жемчужины? Глубоко, на самом дне океана, закрытыми и хранимыми прекрасной оболочкой. Где можно найти золото? Далеко в шахте, покрытым слоями и слоями камня. Надо очень тяжело поработать, чтобы добраться до них… Твое тело — свято. Ты гораздо дороже бриллиантов и жемчуга, и ты также должна быть покрыта».

— У нас в Беларуси есть девушки, полностью закрытые?
— Лично в моем кругу есть, но мало. Не хочу брать на себя ответственность, говоря про всю страну, но я думаю, что белорусские девушки слишком просто к этому относятся, им кажется, что открытостью и доступностью они заинтригуют любого парня. Это не так. Гораздо больше манит неприступность. Вы не подумайте, что я осуждаю белорусов, сравнивая их с чеченцами. Это личный выбор каждого: если кому-то удобно с открытой грудью, пусть ходит. Нельзя равнять всех под одну гребенку. Я безумно уважаю и люблю всех женщин.

— Похоже, то, что ты делаешь в моде, — выражение твоих жизненных принципов. Твой стиль — брутальный, свободолюбивый, но в то же время довольно закрытый.
— Это и правильно, и не совсем. Я как-то создал летнюю коллекцию, которая получилась очень яркой, в стиле Майами — шорты, порванные майки и т.д. После выхода этой коллекции мы сделали небольшой фотосет, где я сам рекламирую эту одежду. Но после публикаций в соцсетях мне начали писать из Чечни, чтобы я удалил фотографии, где на мне шорты. Чтобы никого не задевать, я их удалил. Но продажи упали, так как все мои клиенты видят, что я ношу сам, и стараются приобретать именно эти вещи.

— По сути, профессия дизайнера для мужчины-чеченца должна быть в принципе странной.
— Ну да. Я вообще единственный мужчина дизайнер-чеченец, который создает именно свой стиль.

— Это почему-то стыдно в твоей стране?
— Потому что у нас так: мужик должен быть пастухом, заливать фундамент для дома, бросать через бедро своего друга или быть водителем маршрутки. А тут я весь такой модный появился — и многие меня осудили.

— Насколько нужно быть смелым, чтобы пойти наперекор вот таким представлениям?
— Я сказал родителям, что могу бросить все, приехать в Чеченскую Республику, копать, заливать фундаменты, но я хотел бы заниматься тем, чего хочет моя душа. Почему я не могу заниматься тем, что у меня получается лучше всего и приносит радость многим?

— Твои родители оба чеченцы, да? А как они, учитывая традиции, позволили тебе этим заниматься?
— В 2007 году папа уехал обратно в Чечню, позже уехала мама с братом, я остался один. Поначалу было тяжело в колледже, так как не было вообще денег и я еще не был тем, кем я являюсь сейчас. Меня тоже хотели увезти, но мама мне сказала: «Твори и слушай только себя, только не подведи». Мама всегда была и остается на моей стороне.

— А откуда ты берешь идеи для коллекций?
— Спонтанно… Воля Всевышнего.

— А какая ценовая категория твоих изделий?
— Цены озвучивать не буду, так как это не рынок, но самая дорогая вещь — кожаная куртка. Кстати, я придумываю, крою и шью полностью все сам. Иногда самому не верится, что мои две руки могут столько нашить.

— И я об этом подумала: как ты один можешь нашить одежды на все шоу-румы, в которых продаешься?
— Все просто. Шьется, допустим, коллекция на 30 моделей — 30 пальто, 30 маек, 30 свитеров, 30 пар джинсов, 30 пар обуви, 30 сумок и т.д. и распределяется по шоу-румам.

— А если 10 человек захотят купить одну и ту же майку?
— Я делаю одну майку в одном экземпляре. Если другой клиент захочет такую же, то обязательно внесу хоть какие-нибудь изменения.
— Получается, что человек платит большие деньги за кожаную куртку, которой в мире больше нет? В принципе, это оправдано. Но когда-то ведь захочется расшириться?
— Я не могу прыгнуть выше своей головы, но в ближайших планах у меня открытие шоу-рума в Москве на Кутузовском проспекте.

— А производство свое расширять не собираешься?
— Собираюсь, но очень аккуратно, так как все швеи, которые работают по найму, в скором времени начинают хитрить. Это раз. Второе, швеи — это женщины, то есть чьи-то мамы или в скором времени будут ими. И вот мне стоять над ними и давать указания, а тем более отчитывать, как школьниц, за некачественную работу? Этого мне совсем не хочется. Мне, например, не хотелось бы, чтобы мою родную маму отчитывал какой-то 26-летний юнец, даже если бы она на него работала. С моей точки зрения, давать указания взрослой женщине — это неправильно. Пока молод, справляюсь сам.

— Но тебе же придется когда-то работать с другими людьми, если ты захочешь расшириться?
— Возможно. Но пока мне хватает финансов на то, чтобы прокормить свою семью, чтобы путешествовать. Я не гонюсь за деньгами, мне хочется остаться человеком. Хочу, чтобы обо мне люди были хорошего мнения. Когда ты богат, то у тебя, как правило, много врагов.

— Ты же только шьешь на определенный размер? 42−46? А вот я, например, 48, что мне делать?
— Нет, я шью конкретно на фигуру заказчика, неважно, какого он (или она) размера. На сегодняшний момент может быть и такое, что клиенты ждут месяцами. Я иногда забываю даже поесть — такой у меня ритм работы.

— Случалось ли такое, что людям не нравилось то, что ты сделал?
— За 9 лет такого еще не было ни разу. Однажды даже была такая ситуация, когда девушка из Москвы очень захотела пальто моего бренда. И она заставила своего мужа привезти ее в Минск немедленно, несмотря на то, что была поздняя ночь. Приятно, когда люди так рвутся к тебе.

— Что, по-твоему, самое важное в жизни?
— Всевышний, любовь и уважение к тому, кто тебя родил.
— Поясни.
— Мама — самое важное в жизни любого человека. Какая бы проблема у тебя ни была, ты всегда возвращаешься именно к ней. Нет, не то чтобы я был «маменькиным сынком», просто я ее очень люблю и ценю. Когда раньше жил с мамой под одной крышей, то даже просто и не замечал ее. А вот когда нас разлучило несколько тысяч километров, я осознал, как сильно ошибался. Она меня родила, а значит, я должен сделать для нее все, что в моих силах. Она должна во мне видеть очень крепкую опору. Я не «понтуюсь» этим, просто хочу для нее быть всем. По-моему, это круто и этого хочет каждая мама от своих детей.

— Что для тебя важно в жизни вообще?
— Здоровье. Улыбка. Любимое дело. Наверное, если одним словом, то это и есть гармония. Не обязательно хорошо жить, чтобы быть счастливым.
— А ты не хочешь переехать из Беларуси еще куда-нибудь?
— Я живу желанием плавно переехать в Милан, открыть там свою студию, сделать предложение девушке и быть счастливым.

Фото Юлия Мацкевич